Капитану 1 ранга в отставке Петру Александровичу Александрову в этом году исполнится 100 лет. Рассказ об участнике Великой Отечественной войны написан Германом Петровичем Бичём в 2010 году и впервые опубликован в журнале "Венский литератор" № 15 за 2010 г

Опубликовано Редакция - пн, 03/12/2018 - 00:24

Пётр Александрович окончил Высшее военно-Морское училище имени Фрунзе, в 1939 году. Более двух лет командовал взводом морской пехоты, командир морского "танка", командир большого десантного корабля на Дальнем Востоке. Начальник спасательной службы Балтийского флота. После увольнения в запас – моряк тралового флота. Жена умерла 10 лет назад. У него было три сына, один из них умер.

Г. П. Бич


Война, море и любовь

Итак, мне пошел десятый десяток лет. Сколько еще мне отведено судьбой, Богом, если он есть? – не знаю. Я и сейчас хочу жить, чтобы радоваться жизни и успехам моих близких. Как рассказывала мама, моим роддомом была конюшня, откуда временно выселили её хозяйку – нашу лошадку – кормилицу Машку. Тяжёлая крестьянская жизнь рано отправила в могилу сначала маму, а потом отца. Война лишила меня возможности попрощаться с ними, достойно похоронить их. Пусть отдыхают они и спят спокойным сном в другом мире.

Моя мечта дать им пожить по-человечески оказалась не осуществимой. Единственное утешение: будучи в отпуске, мне удалось установить памятник на их могиле. Они умерли, не увидев меня в морской форме офицера.

Мне очень хотелось в школу. Когда я пошел в школу, то мог читать и писать и поэтому стал передовиком в классе. В школе я был старостой класса, секретарем комсомольской организации школы. На собраниях всегда сидел в президиуме. Такое общественное положение ещё больше, чем мое желание, требовало от меня учиться лучше всех. Мне очень нравилась математика, увлекался географией и историями морских путешествий. Все великие географические открытия и кругосветные мореплавания знал подробно. Я уже тогда мысленно мечтал быть моряком.

В 1937 году я поступил в Горьковский институт инженеров водного транспорта. Но летом 1938 года меня призвали в армию и направили на учебу в военно-морское училище. Мои планы учиться, чтобы быть капитаном речных белых, как чайки, пароходов, пришлось заменить планом - учиться, чтобы командовать военными кораблями. Я горжусь тем, что мне посчастливилось учиться в Высшем военно-морском училище имени М. В.Фрунзе, в тех же помещениях, где обучались тысячи и тысячи будущих адмиралов, флотоводцев, все командующие флотами СССР и России.

Его окончили Н. Римский-Корсаков, В. Верещагин, К. Станюкович, П. Соболев, А. Можайский, А. Крылов и А. Берг, Магницкий, Л. Эйлер, Ю. Шокальский, В. Даль.

Через месяц после поступления я принял военную присягу на верность нашему народу и Отчеству.

В училище мне необходимо было учиться вдвойне лучше, чем другим курсантам, чтобы оправдать звание отличника и должности командира отделения.

Из училищной поры незабываемым остался случай приема курсантов училища, в Кремле. На военных парадах в Москве Военно-морской флот представляла всегда рота курсантов нашего училища. 7 ноября 1939 года шёл сильный дождь. На Красной площади местами были лужи. Мы прошли перед Мавзолеем, не обращая внимания на лужи. Потом в газетах писали: "Морякам и море по колено, и лужа не лужа".

В числе отличившихся парадных рот мы были приглашены в Кремль на приём в честь 22-й годовщины Великой Октябрьской революции. Как всё было в деталях - не помню. Сохранилось, как в тумане то, что я сидел за столом напротив Сталина, Ворошилова, Молотова. Меня как будто током ударило, внутри всё напряглось, жар охватил мое тело, смотреть было боязно: передо мной – Сталин! Наш вождь, наш Бог! Что ели, пили? Советское шампанское красноватого цвета по два бокала.

Первым моим кораблем был учебный корабль "Комсомолец". Наступил июнь 1941 года. Мы находимся на практике на легендарном крейсере "Аврора". 21 июня я получил команду: "После обеда с группой курсантов поездом выехать в Лиепаю". Выехали по железной дороге через Псков и Ригу. Тихая ночь, приятный сон в купе. 22 июня рано утром нас разбудила проводница и сказала:

- Ребята! Началась война! Приготовьтесь к высадке.

Нам не верилось, что фашистская Германия (Гитлер) начала войну против Советского Союза. На железнодорожной станции Псков мы вышли из вагона и расположились на траве среди красавиц берез. Нас было 34 курсанта. Я пошел к военному коменданту вокзала, который передал мне телеграмму: "Срочно возвращайтесь в училище. Ромишвилли".

Утром 23 июня прибыли в училище. Курсантов не видно. Все отправлены в заградительные отряды для поимки парашютистов, немецких диверсантов, воров и прочих врагов и вредителей.

Вечером 24 июня меня вызвал к себе контр-адмирал Ромишвилли и приказал: "Немедленно со своим взводом следовать в полное подчинение полковника Николаева". Я ответил: "Есть".

По улицам Ленинграда мы шли в колонне по четыре, так шагали по Питеру в дни Октябрьской революции с винтовками на плечах, бушлаты на четверть раскрыты, бескозырки сдвинуты назад революционные матросы. Шли и пели о "Варяге".

Прибыли. Полковник Николаев оказался командиром зенитного полка. Нам предстояло производить буксировку платформ с установленными на них орудиями и постановку их на якоря в Финском заливе, между Ленинградом и Кронштадтом.

Немецкие самолеты бомбили нас. Иногда небо темнело от их множества. При попадании бомб на плавающие батареи гибли и курсанты. Мы защищали город. Никого из нас не беспокоил страх, боязнь оказаться убитым, раненым или захваченным в плен. О плене не могло быть даже и звука: мы в плен не сдадимся! Для этого у каждого из нас специально для самоуничтожения имелась граната, а у командиров - последний патрон в пистолете. В конце августа нас вернули в училище и отправили в город Астрахань для продолжения учебы.

10 октября мы стали лейтенантами и нас срочно отправили в Сибирь, где я был назначен командиром взвода автоматчиков морской бригады. "Москва в опасности!" - этот лозунг, призывал нас к напряженной подготовке.

И вот наш эшелон на пути к Москве. На ходу – учеба, доукомплектование. 20 ноября наша бригада вступила в бой, как принято говорить: с колес, с хода. Моральный дух моряков был очень высоким.

Не ради бахвальства, а на самом деле, мы не думали о смерти.

Ведём тяжелые бои в населенных пунктах. Бои непредсказуемые и трудно управляемые. Четкой линии, где наши, где враги – нет. Мне - командиру взвода, необходимо управлять боем так, чтобы следовать данной мне командиром роты цели и, что очень трудно – это не растерять бойцов. Дом за домом, сарай за сараем, очищаем от немцев, теряем своих. Деревня за деревней и вот мы на окраине города. До сих пор перед глазами печные трубы разбитых и сожженных домов. 9 декабря – Тихвин наш!

В коротких перерывах между боями 3 декабря отметили мой день рождения. Мне исполнилось 23 года. 100 граммов "наркомовки" и на закуску пивной лёд. Во время сражения цистерны пивзавода были повреждены и пиво замерзло. Матросы вырубали куски льда и в вещмешках приносили в окопы. Обычно в день рождения из каждой порции водки добавляли в кружку именинника по одной столовой ложке, чтобы он мог почувствовать праздник дня своего рождения.

Из всех категорий командного состава командир взвода - единственный командир, который находится в боевых порядках вместе с рядовыми солдатами и матросами, сержантами и старшинами. Вместе с ними в одном окопе, в одном блиндаже или землянке ест и спит. Командир взвода - единственный командир, который, дав команду для атаки: "Вперед за Родину, за Сталина!" – первым поднимается во весь рост и первым устремляется вперед.

Полночь 15 марта 1942 года. Я отдыхаю в наскоро выкопанном окопе. Меня будит мой ординарец Гриша и говорит: - Вас срочно вызывает командир батальона.

Мы встаем на лыжи и прибываем в штаб батальона.

В присутствии всех офицеров батальона командир бригады капитан 1 ранга Верховский отдает приказ:

- Слушайте боевой приказ! Сегодня в 04.00 бригада начнет передислокацию в сторону реки Свирь и Лодейное поле. Задача: Оборона. Маршрут следования – по-батальонно, в колонне по четыре человека, справа и слева фланговый дозор, впереди разведка, которой следовать по дороге через Ганьково, Гурениш, Алеховщина, Андроновское, Винницы. Тыловое обеспечение – погрузить на волокуши и буксировать с собой. По прибытии на место – окопаться, оборудовать вторую линию обороны. Скорость передвижения 4 километра в час. Привалы через каждые два часа. На месте новой дислокации быть через 16 часов – в 20.00 сего числа.

Приказ устный. Письменные приказы в нижестоящие звенья командиров не давались, но этот приказ я помню до сих пор дословно.

И потянулись колонны белых призраков на лыжах с волокушами за собой, чтобы преодолеть 65 - 70 километров пути. Тяжелый был поход. Пришлось спать на ходу: двое идут, поддерживая спящего справа и слева. Спится хорошо!

Около 21 часа прибыли на указанное место. Командиры получили диспозицию и границы между подразделениями, и приказ: "Окопаться". До своих будущих позиций приходилось своими корпусами прокладывать в снегу дороги-траншеи глубиной до полутора метра. Если головной матрос уставал, его подменял другой. Таким образом, мы прорвались сквозь толщину снега к назначенному месту.

Ночь. Люди чрезвычайно устали. Все потные. Надо отдыхать, спать. Как? До места каждого бойца я доходил шагами, проваливаясь в снег до пояса и отмечал его веткой.

- Копайте себе спальню! - таков был мой приказ каждому матросу.

Выкопали. Кто спал в "берлоге" сидя, кто лёжа, на еловых ветках, благо лесов, как и болот, рек и речушек в этих районах Ленинградской области – изобилие!

Мела поземка, засыпая "берлоги", которые часовые закрывали лапами сосен и ставили одну из них вертикально для обозначения места нахождения матроса.

И потом началась изнурительная работа по оборудованию линии обороны. Выкопали окопы, ходы сообщения, успели построить землянки, один ДЗОТ. Но 2 апреля нас продвинули на передовую линию обороны. Мы заняли готовые, обжитые окопы, траншеи, землянки и блиндажи, откуда вели наблюдение за позициями врага, наши снайперы щелкали фрицев, как орехи.

Целый месяц шли беспрерывные бои. Мой взвод поредел на 12 человек убитыми, а 17 человек были ранены. Здесь в окопах мы пели свою, сочиненную нами песню:

В промерзлых траншеях, в окопах сырых,

В огне родилась наша дружба.

Так вспомни погибших друзей боевых

В атаках, в землянке, по службе.

В одном из боёв пулемётчику Леше Попову оторвало левую руку по локоть. Он попросил санитара забинтовать рану и после этого продолжал стрелять, уперев приклад пулемета к правому плечу. Через несколько минут мне доложили, что он упал и не дышит. Его увезли в тыл. На второй день после окончания боя я следовал на командный пункт роты. Прохожу мимо штабеля трупов, подготовленных к погребению, и слышу чей-то храп. Присмотрелся. Лёша! Шевелит губами! Спасли парня.

Будучи в обороне, видим, две лошади немцев забрались на нейтральную полосу. Немцы их пристрелили. Наши матросы почти всю конину перетаскали ночью на камбуз.

На нашем участке обороны напротив нас находились две высотки, "Верблюд" и "Кудрявая". После боя высоту "Кудревая" назвали высотой "Лысой".

Разведка доложила, что на высоте "Верблюд" она обнаружила неохраняемый стык между полками немцев. Командир батальона решил следовать по двум просекам в колоннах по три бойца.

Немцы подпустили наших близко, и в упор расстреляли наших бойцов. Оказалось, что разведданные были ложными. С тех пор я беспощадно ненавижу ложь, враньё, обман.

Приказ мы не выполнили, высоту "Верблюд" не удалось захватить. Командира разведки расстреляли, комбата разжаловали.

А вот было и такое. Мы знали партизанку Аню, которая изображала из себя глухонемую девчонку. Она переходила через линию фронта, якобы шла для встречи с бабушкой в город Лодейное поле. Один раз мы помогли ей безопасно перейти линию фронта. Но она все-таки была схвачена немцами, разоблачена и казнена на виселице, на улице деревни. С нашего участка в ясную погоду можно было видеть её. Многие бойцы приходили на наш участок, чтобы увидеть повешенную Аню, обещали отомстить за неё.

Апрель 1942 года. Моему взводу было приказано "Оседлать водокачку". Взвод наступал в общей цепи наступающего батальона. Мы прошли по болоту километра два без сопротивления немцев. Потом на нас обрушился шквал немецкого огня. Мы залегли. Я приказал: "Беречь патроны!" Потом послал в тыл связного, потом второго, третьего, только четвертый принес приказ: "Отступать на исходные позиции!"

В конце июля 1943 года меня ранило. В мой блиндаж попал осколочно-фугасный снаряд. Он разрушил шапку блиндажа и развалил бревна наката. После взрыва несколько бревен и земля упала на нас, и одно бревно ударило в мое колено левой ноги. Нога вышла из коленной чашечки. После боя матросы на носилках отнесли меня в медсанбат. Придя в себя, я вернулся к своим матросам, но командир роты, видя мое состояние, приказал:

- Собирайся в тыл, в госпиталь.

Я стал сопротивляться:

- Я же могу воевать на фронте!

Мне в ответ:

- Приказы не обсуждаются.

Я попрощался с бойцами взвода, пожелал им успехов в боях с врагом, сказал:

"Берегите свои жизни, они - величайшее богатство".

В штабе батальона мне был зачитан приказ о возвращении раненых командиров-моряков в тыл, для восстановления здоровья и назначения на корабли Военно-морского Флота. Наша группа прибыла в город Красноярск, где мы были назначены командирами больших бронированных катеров (плавучих танков). Нам объявили:

- На ваших катерах вместо двух орудий будут установлены 76-миллиметровое орудие в танковой башне и реактивная установка. Я буквально влюбился в свой корабль и "Катюшу", в ту знаменитую "Катюшу", о которой мы слышали на фронте. Влюбился и поэтому быстро научился управлять стрельбой реактивными снарядами из неё.

В середине ноября 1944 года был получен приказ: "Дивизиону в полном составе перебазироваться эшелоном по железной дороге в Киев".

Бронекатера были погружены по частям на платформы: корпус, рубка, орудие и "Катюша". В Киеве их собрали и наши "танки" были готовы к бою. Дивизион включили в состав Днепровской флотилии, и он по рекам перебазировался в город Пинск, откуда дальше мы должны были двигаться по рекам Польши и Германии и бить ненавистного врага в его логове. Но мы не успели. Война окончилась!

Всё! Победа!

Но для полного счастья не хватало моря, я же моряк, а превратился в речника. Я обратился с рапортом к наркому Кузнецову Н.Г. Получил приказ: перевести на Тихоокеанский флот, на должность командира десантного корабля.

Но уже в 1948 году я был назначен командиром эскортного корабля ЭК-3 типа "фрегат".

Было такое. ЭК-3 стоял во внутренней гавани у причала. Мне позвонил оперативный дежурный:

- У вас будет ночевать адмирал Кузнецов. Готовьтесь. Встречайте!

Мы тщательно подготовили адмиральскую каюту. Кок, вестовой, ужин - всё наготове. Прибыл контр-адмирал Кузнецов. Экипаж в строю. Мой доклад. Он поздоровался с экипажем и сказал:

-Удачной вам ночи, - и в моё сопровождении ушёл в каюту.

Мне было больно и обидно видеть на рукавах адмирала полтора галуна, вместо пяти наркомовских-главкомовских нашивок.

Судьба два раза сбрасывала его с самых высоких должностей и военно-морских званий до первичного старшего уровня. Был Наркомом ВМФ, стал начальником управления, был Адмиралом Флота Советского Союза, стал контр-адмиралом. С давних времён властители России обычно не военные люди очень легко играют судьбами полководцев и флотоводцев.

Но жизнь все же интересная штука.

Мог ли я осенью 1943 года, когда меня везли в санитарном поезде с фронта в тыл, подумать, что в тоже время в этом же поезде меня везут на встречу с моей будущей спутницей жизни, с моей будущей женой и родоначальницей наших потомков? В то время я думал только об одном – после госпиталя на флот, на корабли, продолжать сражаться с ненавистным врагом. 9 сентября 1943 года был тёплый солнечный день. Я сел в пригородный поезд. В вагоне вижу: сидят две девушки. Одна из них с задумчивым видом смотрит в окно, а вторая читает книжку. Я обращаюсь к ним:

- Здравствуйте, милые, красивые девушки! Можно присесть к вам?

Одна из них с лёгкой улыбкой говорит:

- Пожалуйста, садитесь. Её голос звучит, как музыка, чистый, мелодичный, ласкательный.

Я: - Романом увлекаетесь?

Она: - Читать книги я люблю.

В это время мне удалость посмотреть ей в глаза и через меня как будто пропустили электроток: какие красивые, открытые глаза! Личико нежное, интеллигентное, тонкое, чисто девичье лицо.

Это была действительно любовь с первого взгляда! Первая в моей жизни и вечная длиной в 65 лет.

Моей дорогой жене в союзе со мной тоже досталось. Я – моряк, корабельный офицер. Вся моя военно-морская служба прошла на боевых кораблях и всегда в должностях командира корабля. Служба на просторах Тихого и Атлантического океанов часто и надолго отрывали меня от берега и от семьи. Бесконечно благодарен я ей за то, что она постоянно и полностью исполнила две мои просьбы, высказанные мною перед официальным объявлением нас мужем и женой в начале 1944 года.

Я: - Вся моя жизнь отдается службе на кораблях. Тебе придётся тянуть две лямки в семейной повозке: и жены, и мужа, и матери, и отца.

Она: - Согласна.

Я: - Государство, партия и правительство обеспечивают семью офицера всем необходимым для того, чтобы его семья, квартира или дом были надёжным тылом службы, местом отдыха и спокойствия офицера - моряка после трудных и штормовых походов в моря, (так говорят моряки. Моря с ударением на букву "я"). Я совершенно уверен, что ты будешь достойной звания жены морского офицера и будешь в числе лучших.

Она: - Обещаю!

И сейчас, в который раз выражаю сердечное спасибо моей жене за то, что она оправдала мои надежды и была главной помощницей в моей службе и опорой в жизни. Часто просматриваю наш альбом, где лежит её письмо, датированное 3 февраля 1944 года.

"Дорогой мой!

Где бы ты не был, куда бы не ходил – всегда помни обо мне. Мы встретились случайно. Наша встреча была большой дорогой в нашей жизни. И вот твой приезд в Красноярск, и наша встреча превратилась в крепкую дружбу и любовь, которая соединила наши узы. Я очень счастлива, родной. Я горда своим счастьем, потому что я люблю тебя всей душой, всем своим сердцем.

Пройдут годы, станем другими, но чувства наши по-прежнему не остынут – будут сильными.

Целую, родной.

Твоя …..."

Умные слова! Золотые слова! Звучали как присяга на всю нашу совместную жизнь. Мы старались соблюдать эту клятву более 65 лет, но коварная, страшная смерть моей любимой прервала наше обоюдное счастье.

Но жизнь продолжается. Будем жить!

Поделиться в соцсетях