Мелководье было похоже на дно самодельного аквариума, чьё засыпанное галькой дно облюбовали рыбы. Вытоптанное отдыхающими, оно не успевало зарастать, и рыбы, в отместку за испорченный вид, сновали подле лишённых глаз и осторожности ног, в надежде ущипнуть за раскачивающиеся в такт движению воды, волоски. При отсутствии оных, рыбы довольствовались невидными глазу, вполне съедобными кусочками кожи.

Поутру вода была прозрачна и чиста, глубина манила к себе определённостью, не напускала мути, будто важности, открывала взгляду дно, словно душу...

Ну и ведёшься, наивный,позабыв про тех, кого оставил метаться в волнении об тебе на берегу.

И глубина уж не рада, что подействовали её бесхитростные, в общем, чары и посулы. И сбивает тебя волной да течением, а ты уж себе не принадлежишь, - идёшь всё дальше и дальше. Меняются стаи сопровождающих рыб, что бок о бок с тобой рассекают морские воды. Иные заглядывают в глаза, прочие считывают душу не глядя, и стремятся туда же, где возжелал оказаться и ты.

Выискивая неведомо что, ощупываешь внимательным взглядом дно и натыкаешься удивлённый - на краба. Вы замираете, оба. Глаза в глаза. Краб изумлён тобой, как явлением, и выпускает рыбку из клешней, коей вознамерился было перекусить. Та, скоро сообразив, что поймала удачу "за хвост", примыкает к стайке , от коей отбилась, засмотревшись на другую рыбу, краб же... Боком-боком забирается поскорее под камень. Он не трус, этот краб, но даже крабу известна пословица о том, что бережёного...[1]

Уразумев вдруг, сколь неуместно моё появление именно здесь и теперь, разворачиваюсь и гребу к берегу. По дороге встречаю рыбку с порванной рыбаком губой. Она кривится, обиженная, но заметив сочувствующий взгляд спешит успокоить, - моей вины в её увечье нет. Дабы я убедился в том, рыбка зовёт меня поглядеть, как некая рыба-мать кормит своих ребятишек. Я польщён доверием и сильно удивлён, - рыба не птица, но взаправду кормит своих детишек. Взбаламучивая песчаный участок дна или встряхивая букетом водорослей, рыба указывает на съедобное, мешает малышне ухватить то, что негоже совать в рот, даже если это хрупкая скобка рыбьих губ.

Тут же неподалёку греется, будто ящерка, на камешке бычок. Обнаружив, что замечен, он прячется за плотной ширмой водорослей. Рапан, что попался ему под плавник, поторопился спрятать нежное своё тело подальше от греха...

Поспешил на берег и я, но не топтал, как прочие, мелководья, ибо знал уже что, за что и почему...

...Было так хорошо и славно на душе, но лишь до той поры, пока я не заметил военный вертолёт, что низко летел над  водой. Было ли ребятам на его борту дело до  жизни рыб, медуз или дельфинов. Всматривались ли они через иллюминаторы , пытаясь разглядеть что-то в толще воды. Не знаю. Не уверен. Скорее всего они думали о доме. Заставляли себя не представлять, как ревут жёны по ночам и рвут наволочки  на тонкие полоски, как враз постаревшие родители  перестали узнавать себя в отражении оконных стёкол, подле которых стоят подолгу, в ожидании  возвращения сына домой...

Страшно даже думать об этом, и совестно, ибо  доподлинно известно, что этим ребятам есть дело до нас с вами. До тех, кто спит под тёплым одеялом, пьёт чай, когда только захочет и замечая птичку не ждёт от неё беды, а  любуется ею, без  опасения и страха.